ТРИ ЧЕШСКИХ СТИХОТВОРЕНИЯ. 1998

 

*****

Пивная на окраине Брно со странным

названием

означавшим, наверное, что-то большее —

быть может, остановку посередине жары

или глоток холодного пива —

чем просто слова, выведенные на вывеске

над открытой настежь дверью.

Девушка в грязном переднике поднялась

со скамьи, где она сидела

с несколькими посетителями за грубым

деревянным столом,

и подошла

к стойке, чтобы налить мне пива.

Зной тяжело вливался в комнату, и когда

утонув в табачном дыму

я нашел в себе силы уйти

и вновь подозвал ее расплатиться,

она поднялась,

подошла также медленно,

усталая,

с мелкими каплями пота на лбу,

слегка улыбнулась

поблагодарив за оставленную ей сдачу,

и долго смотрела,

как развернув на столе маленькую туристическую карту

я вожу по ней пальцем.

Казалось, она

так же как я не находит слов.

Или считает их лишними?

И лишь когда

я замолчал — окончательно —

сбитый с толку невозможностью с ней объясниться,

она

обернулась к столу окликнув какого-то парня

что, видимо,

понимал хоть немного по-русски.

И он поднялся — неловкий, большой —

немного великоватый для этого помещения,

слегка откашлялся,

вытер влажные ладони о джинсы

и, взяв в руки карту, сказал

“вот здесь”. Его палец

немного замешкался над одной из улиц в углу листа

пока он не сдвинул его чуть левее,

поправившись — “здесь... в этом месте...”

И потом,

объясняя дорогу к гостинице,

он указал им куда-то в угол стены,

вернее, туда — сквозь нее —

в самую середину полдня,

как будто

твердо уверенный в направлении,

и, подумав немного, добавил —

“все время прямо”.

Он замолчал и уже за столом

вновь поднял голову, словно хотел прибавить что-то еще,

но, видимо, вспомнив что сказать больше нечего,

лишь повторил

“все время прямо”.

Вот так просто, немногословно —

все время прямо — и только,

словно желал мне не сбиться с пути,

и больше

не произнес ни слова.

Они так и сидели за грубым столом,

сдвинув пустые кружки

чуть в сторону —

к переполненной пепельнице и горстке горячих монет,

что я выудил со дна кармана.

Казалось, они

остаются ждать там кого-то еще,

кто так же войдет к ним

прямо из жаркого полдня,

войдет

в открытую настежь дверь,

слегка пригнувшись,

еще не освоившись после яркого света,

войдет

посреди разговора,

просто войдет —

выпить холодного пива,

узнать дорогу.

 

 

 

*****

Обстановка рабочей закусочной. Здесь

нет места ни женщинам, ни педерастам.

Старуха в углу — и та

похожа на вышедшего на пенсию землекопа.

Официант с мрачным лицом в замызганном

расстегнутом красном жилете

проливает пену в проходах между столов,

балансируя пирамиду из кружек.

Рабочий напротив

курит сигареты без фильтра “Старт”.

Над стойкой по ящику

идет трансляция футбольного матча.

Хорошо, наверное,

было б очнуться вот так за соседним столом

— словно в другой жизни —

каким-нибудь старым простым маляром

в испачканной красками робе,

склонившимся над пятой уже

кружкой “Старобрно”

во время

обеденного перерыва.

 

 

 

 

*****

В Брно, чем ближе к окраинам, тем дешевле пиво,

выпрямляются улицы, сделанные криво,

и все чаще отсчитанная мелкой монетой сдача

остается лежать на прилавке, почти ничего не знача.

День начитается с поиска тихого места,

где можно выпить, сидя в тени под навесом,

можно начать с минералки, но позже

все равно перейдешь на пивные дрожжи.

Лучше уж сразу зависнуть до ночи в каком-нибудь пабе,

пить пиво, решая какой бы тут вставить бабе,

пока сам не встанешь со стула раком,

вспомнив, что завтра с утра ехать в Прагу.

Но в Праге делать нечего — там все то же,

и чем ближе к центру, тем пиво дороже.

 

                                                                июнь 1998